№2/1, 2012 - О книгах и людях

Виктор Каган
Иероглиф Ларисы Миллер

Лариса Миллер – Четверг пока необитаем. М.: Время. 2012. – 160 стр.



С поэзией Ларисы Миллер я встретился в конце 1970-ых и вот уже четвёртый десяток лет её творчество не теряет для меня свежести, притягательности и некоторой загадочности того, да не покажется это глупостью, как она это делает.

На самом деле – как? Короткая форма – четыре-шесть-восемь, редко больше строк. Простая, без изысков метрика. Рифма – забудьте о «скалам бурым – с каламбуром» – проще не бывает: «боятся – притаятся», «зажглось – сошлось», «дно – темно» «сны – весны» ... Никаких тебе «всем аллюром аллитераций, всеми выдохами ассонансов» (В.Соснора) или выпадающей в кристаллы метафорики ... Да в любом провинциальном литобъединении для начинашек за такое если не разделают под орех, то со снисходительной укоризной заметят, что, мол, сегодня так не пишут ...

И действительно – на фоне нынешней массовой версификационной изощрённости, дающей фору многим классикам, такая форма на первый взгляд может показаться непозволительно бедной. Но на первый взгляд и обладатель одного из самых больших состояний на планете, вылезающий в потёртых джинсах и свитерке из затрюханной тачки неопределённого возраста может показаться угнавшим машину бродягой. «Ничто в мире не происходит по случайности или чьей-то глупости» (А.Эйнштейн) и вопрос не в самой форме, а в том, для чего поэзии Ларисы Миллер именно такая форма, практически не меняющаяся со временем – почерк её устойчив и узнаваем, ни с каким другим его не перепутаешь. Вопрос тем более правомерный, что и сама она размышляет об этом:

Начиная стихи, слепо шаришь в молочном тумане,
Сам не зная ты где – на подъёме, на спуске, на грани.
Нужной рифмы дождись, и она тебе карты раскроет,
И дорогу укажет, и мостик воздушный построит.
Но, едва ты пойдёшь по дороге, указанной ею,
Рифма новая скажет: «Нет-нет, не туда. Сожалею».
И потянет тебя за собой так упрямо и властно,
Что подумаешь ты про себя: «Наконец-то всё ясно.
Наконец-то сошлось, как в задачке, решенье с ответом».
Но последняя строчка отрежет: «Стихи не об этом.
Ты прислушайся к рифме и звучной, и точной, и дивной,
Что умеет прикинуться глупенькой, бедной, наивной.


***

Простите мне мои повторы.
Всегда свежи листвы узоры,
Не надоели нам пока
Ни озеро, ни облака.
Ну вот и я хочу такого.
А вдруг, затасканное слово
Рождая, буду так нова,
Как небо, озеро, трава.


***

Живите, простодушные слова.
Бесхитростные, нежные, живите.
Когда вам плохо, вы меня зовите.
Вы мне нужны, как воздух, как трава.
Вас невзлюбив, усмешливая новь
На вашу казнь готова дать отмашку.
Но лишь у вас, наивных, нараспашку,
Душа, в которой жалость и любовь.

И чтобы сказать несказуемое не надо много слов:

... Разрешат пять минут – уложусь ровно в пять.
Да хватило бы, думаю, даже и двух,
Если слово содержит в себе бесконечность
И бездонность. И после короткого – «вечность»
Будет слово совсем уж короткое – «дух».

Стихи часто возвращаются к сюжетам лирической автобиографической прозы Автора. Роднит их необычайное внимание к деталям. Я имею в виду не только пристальность взгляда, но и отношение к ним. Детали у Ларисы Миллер не строительный материал для рассказа, не инструмент передачи смыслов: они сами – живые смыслы, с которыми Автор вступает в диалог. Нигде не происходит то, о чём Виктор Шкловский заметил: «Пришли посмотреть на цветок и для удобства на него сели».

Но это возвращение – не навязчивые перепевы одной мелодии. В прозе Автор – в обстоятельствах места, времени и окружения, с которыми он вступает в отношения и в этих отношениях, по выражению М.Мамардашвили, собирает себя. Здесь ни место, ни время, ни имена не изменишь, а изменишь – будет совсем иная история.

В стихах эти отношение и собирание себя продолжаются:

О, как я хочу ладить с местом и временем,
И чтоб они не были болью и бременем,
И чтобы мы были всегда заодно,
Во всём соглашались без всякого «но».
Но не получается, не получается.
Скажите, вообще-то такое случается?
На свете когда-нибудь кто-нибудь жил,
Кто с местом и временем нежно дружил?

но в иной системе координат, образуемой не самими местом, временем и именами, а переживаниями и значениями – не тем миром, в который человек помещён, а тем, который в его душе живёт, не самими деталями, а их значениями. Тут даже при точных отсылках к конкретике обстоятельств:

Я в комнате, парящей над Москвой.
Я в комнате, над городом парящей.
И рядом ты, под утро чутко спящий.
Мне нужен каждый вдох и выдох твой.
В окне, не нарушая снов твоих,
Один весенний лучик на двоих.

суть не в собственно обстоятельствах. Такими посланиями можно «аукаться» (О.Мандельштам) и с соседом, и с жителем Нью-Йорка, и с инопланетянином, каждый из которых может вместе с Автором сказать:

И снег белел, и даль лучилась,
А я счастливой быть училась,
Училась благодарной быть,
Не привередничать, не ныть,
Простые дни считать дарами.
И получалось временами.

Камерность? Отстранённость? Надмирность? Но нет – погружение в жизнь через злобу дня с его суетой сует в глубины, сила выталкивания из которых рождает полёт.

Но всего интересней о том,
Для чего не придумали слов.
Не хочу оставлять на потом
Эту область загадок и снов.
Я хочу поделиться – но чем?
Я опять прохожу – почему? –
Мимо животрепещущих тем,
Мимо смыслов, доступных уму,
Устремляясь к той сути, что меж
Слов отчётливых, найденных мной.
Я люблю эту узкую брешь.
Только ей доверяю одной.


***

Мне кажется я не от мира
Сего и что меня вскормила
И выпестовала синева,
И подарила мне слова,
Которые не сторонятся
Земли и всё же ввысь стремятся.

При этом Лариса Миллер – поэт без претензий на то, чтобы быть чем-то бóльшим, чем поэт, не перестаёт быть поэтом ради обязанности быть гражданином и наступать на горло собственной песне.

А Россия уроков своих никогда не учила,
Да и ран своих толком она никогда не лечила,
И любая из них воспаляется, кровоточит,
И обида грызёт, и вина костью в горле торчит.
Новый век для России не стал ни эпохой, ни новью,
Матерится она и ярится, и кашляет кровью.


***

Утекайте отсюда скорее, несчастные реки.
Не найдёте вы здесь ни любви, ни заботы вовеки.
Не стремитесь сюда, перелётные, вольные птахи.
Ну, зачем вам края, где живут в озлобленье и страхе?
Уходите отсюда деревья, хоть знаю – вам трудно
Вырвать корни из почвы. Но верьте – в отчизне подспудно
Зреет тёмное нечто. Ведь свойственно краю родному
Коль рубить – то под корень. Коль резать – то всласть, по живому.


***

Раз здесь родилась, то, наверное, так вот и буду
К тому, кто не смят, не распят относиться, как к чуду.
Читаю опять, как в советском аду в одиночке
Спасались, пытаясь припомнить любимые строчки,
Как кто-то, под утро, вернувшись с допроса ночного
И зная, что вскоре он пыткам подвергнется снова,
Выстукивал в стенку, а узник в ячейке соседней
Ловил этот звук с благодарностью в день свой последний.


***

Со слова бы надо пылинки сдувать,
Ему бы, родному, скучать не давать,
К хорошим соседям его подселить
И долгое эхо ему посулить
В стране моей бедной, чьи тяжки грехи,
Но где почему-то ютятся стихи.

Не «гражданская лирика», но лирика гражданина. Горько и жёстко, и не с губ или с пера слова, а в душе поэта рождённые и с ладони души слетевшие. И сквозь эту горькую и жёсткую злобу дня – иная, лицо которой так часто не разглядеть, хотя (или – потому что) она на расстоянии вытянутой руки:

Увидишь, выслушав меня,
Что я пишу на злобу дня.
Из новостей совсем горячих –
Явленье лютиков цыплячьих
В горячей точке, где припёк.
Вот весть какую приберёг
Апрель, когда в свой день последний
Прощался с рощицей соседней.

А между этими такими разными злобами дня точкой золотого сечения:

Всё ищешь опору? Боишься пропасть?
Всё ищешь к чему притулиться? Припасть?
Напрасно. Напрасно. Незыблемых нет.
Всё зыблемо: почва и кровля, и свет.

Но знаешь в чём всё-таки здесь благодать?
Что хрупким друг к другу дано припадать.
И знаешь что надо, чтоб мир этот жил?
Чтоб хрупкому хрупкий опорой служил.

Припасть, быть опорой тому, на кого опираешься – не игра случая и везения, не манна небесная. Это – твой выбор:

Никто ведь не должен тебе ничего.
Ты праздника хочешь? Придумай его.
По песне тоскуешь? Так песню сложи
И всех окружающих приворожи.
По свету скучаешь? Чтоб радовал свет,
Ты сам излучай его. Выхода нет.

По сравнению с ранними стихами в мелодии любви из голосов стремления, порыва, полёта, очарованности всё чётче выделяется негромкий голос признательности:

Держи меня крепко, сжимай мне запястье.
Быть вместе – такое печальное счастье.
Быть вместе – такая счастливая грусть.
И пусть нам немного осталось, и пусть
Родимый наш край Божья длань не ласкала,
Но в этом краю я тебя отыскала.

а любовь обретает иные масштабы и смыслы, становится из части жизни ключом к ней :

А любовь и стихи – это лишь утоленье печали,
Это просто попытка утишить сердечную боль,
Это лишь для того, чтобы ночи и дни не серчали.
А любовь и стихи – заклинанье моё и пароль.

А любовь и стихи – это помощь, пароль, разрешенье,
Петушиное слово, чтоб жить и сейчас и потом.
А любовь и стихи – это шлюпка во время крушенья,
Это чья-то рука, чья-то помощь на спуске крутом.

Идя от стихотворения к стихотворению нельзя не заметить, что поэзия Ларисы Миллер это диалог бинарных оппозиций – жизни и смерти, страха и отваги, безысходности и надежды ..., обнимаемых метафорой света и тени. Стихи – не остановленные, но ярко и сильно переживаемые мгновенья. Каждое стихотворение – медитация, сосредоточенная на одном мгновении, одном переживании, одной мысли с их собственной поэтикой. Медитация с её способностью к Янусову мышлению, схватывающему в размышлении одновременно несколько противоположных вещей. Мир, принимаемый таким-как-он-есть, в котором поэт в каждый момент ищет, нащупывает своё место:

Но тень – ведь это тоже свет
Или по крайней мере след
От света, что здесь жил недавно
И продолжает жить неявно
Инкогнито в самой тени,
Хоть всю картинку затемни.

Сказав так, не могу не вспомнить Мартина Бубера: «Всякая религиозная действительность начинается с того, что библейская религия называет "страх Божий", т. е. с того, что бытие от рождения до смерти, делается непостижимым и тревожным, с поглощения таинственным всего казавшегося надежным». Мало кто не переживал его, например, подняв глаза к ночному небу и вдруг ощутив себя бесконечно одиноким, маленьким и бессильным перед его непостижимой громадной таинственностью (другое дело, что атеист истолкует это переживание иначе и оденет в другие слова, но суть от этого не меняется, да и не оказывается ли сам атеизм неосознаваемой нигилистической защитой от этого страха?). И если мы не проходим через врата этого страха, не переживаем и не пере-живаем его, любовь оказывается под угрозой быть сметённой его напором, когда он придёт.

Не для концов существуем, а лишь для начал.
Не для заката багрового, а для рассвета.
Правда же, Господи, Ты ведь нас предназначал
Для вдохновенья? Ты сам ведь с душою поэта.
Вот и сегодня мы начали с новой строки,
С нового вздоха, с ещё не бывалого шага.
А что устали немного – пройдёт, пустяки.
Мы не такое осилим. Была бы отвага.


***

А музыка нужна, чтоб вынести всё это:
И долготу зимы и скоротечность лета,
И прочее, чего перечислять нет смысла,
Чтоб не пугали нас немыслимые числа.
Страстям благодаря, на страсти невзирая –
Всегда в земном аду живёт кусочек рая.

Стихи Ларисы Миллер это по существу поэтическая экзистенциальная философия – философия умнóго переживания, а не формального умствования. Бог в её стихах не слово-эмбол, не пустая фигура речи, не формальная дань принятому, не антропоморфная фигура с бейджиком принадлежности к той или другой религии, но длящееся миросотворение, в котором разворачивается её жизнь и с которым она беседует:

Молчишь, Боже мой, Ты молчишь.
Но так, что заслушалась тишь,
Но так, что заря заалела.
Но так, что душа заболела.


***

А мир этот жив, потому что есть где-то иной,
Иной, безымянный, неведомый и неземной.
Оттуда сигнал то идёт, то почти угасает.
Но если нас что-то и держит и чудом спасает,
То не притяженье земное, а тяга к тому,
Что ни отыскать, ни назвать не дано никому.


При чтении её стихов у меня часто возникает цепочка ассоциаций, в далёкости которых от собственно литературоведения я – худо-бедно – отдаю себе отчёт, но тем не менее ... Среди собирающих букеты – человек, второй час сидящий на корточках в созерцании простенького цветка … собиратели, глядя на него, покручивают пальцем у виска … возникающие под тонкой кисточкой хайку, мерцающе-прозрачная лаконичная живопись … иероглифы … знаки открытой будущему завершённости переживания-размышления. И – возвращаясь к вопросу о форме: она предельно проста, проста, как доверительный разговор с бытием в сравнении с декламацией на публику, как хитон святого в сравнении с роскошными одеяниями иерарха. Bпадение в «неслыханную простоту» (Б.Пастернак) выводит речь на границу с мoлчанием, чтобы не отвлекать внимание на себя, освободить пространство стиха для поэтики медитации.

Подражать поэзии Ларисы Миллер – дело, обречённое на неуспех. Потому что в ней есть иероглиф – то, о чём Андрей Тавров говорит, да простится мне длинная цитата: «Вещь содержит в себе иероглиф – священное начертание, не обязательно, что сразу явное ... Священный иероглиф это не имя, и это не лицо вещи. И это не вещь в себе. И это не эйдос вещи. Это её святая изнанка, которая обычно скрыта, как скрыто лицо человека, пока в этого человека не влюбишься или хотя бы не посмотришь с любовью. ... иероглиф этот – произволен. У каждого он свой ... И всё же каждая вещь либо обладает колоссальной бездонностью, способной вместить бездонный иероглиф, или не обладает ... Иероглифы произвольны. Но им задана глубина или бездонность иероглифов изначальных, участвующих в формировании суммарного зрения на мир. На то дерево, ту картину, то стихотворение, то лицо. Углубляя иероглиф стихотворения мы углубляем иероглиф мира, а значит, прибавляем ему жизни». Мне остаётся лишь пожелать читателю новых счастливых встреч с творчеством Ларисы Миллер – встреч, прибавляющих жизни иероглифам её поэзии, читателя, а тем самым и мира.


>>> все работы автора здесь!







О НАШИХ БУМАЖНЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие издания наших авторов вы можете заказать в пункте меню Бумажные книги

О НАШИХ ЭЛЕКТРОННЫХ КНИГАХ ЧИТАЙТЕ

Это и другие электронные издания
наших авторов вы можете бесплатно скачать в пункте меню «Эл.книги»

Наши партнеры:



      localRu - Новости израильских городов. Интервью с интересными людьми, политика, образование и культура, туризм. Израильская история человечества. Доска объявлений, досуг, гор. справка, адреса, телефоны. печатные издания, газеты.

     

      ѕоэтический альманах Ђ45-¤ параллельї

      

Hаши баннеры

Hаши друзья
Русские линки Германии Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. каталог сайтов на русском языке из Сша,Канады,Франции и других стран


  Международное сетевое литературно-культурологическое издание. Выходит с 2008 года    
© 2008-2012 "Зарубежные Задворки"